Я замер от мистического ужаса и не мог стронутся с места. Если бы это действительно был змей и ядовитый, он бы легко настиг меня и я не писал бы эти строки. Представьте себе сами; на ослепительно белом снегу чёрная жирная лоснящаяся туша змея, как стволом убийственного орудия, утолщённой головой нащупывающая цель.
Когда оцепенение прошло
и я смог двигаться, заставил себя приблизиться, поймал змею объективом фотоаппарата, увеличил ЗУМ, и увидел, что это крупный дождевой червь, неизвестно как оказавшийся на холодном снегу. Вокруг была заснеженная тайга, дул холодный ветер, стучали над головой скелеты деревьев, а по снежной целине полз совсем летний червяк, особенно заметный на белом, лакомый всем птицам и зверью, и только не нужный людям. А полз он издалека, его след явно прочерчивался на свежем снегу. Какие неведомые силы выгнали его из тёплой постели на холод, он был как медведь-шатун среди зимней тайги. Совсем осмелев, я положил рядом зажигалку, для масштабности, не знаю, если бы ОН заполз на неё, я бы не решился забрать своё.
Я осмотрелся. Вокруг была корявая тайга с закрученными винтами и узлами деревьями, с обломанными ветками, бессильно поникшими кронами. Повалившийся кустарник, смятая ветром трава, и всё это под тусклым плафоном неба. Но ещё больший ужас представляла сама земля. Вся она была иссечена чудовищными трещинами, о глубине которых можно было только гадать. Из глубин поднимался пар, растапливающий снег по краям и оттого зияющие раны казались ещё зловещее. Отравленный воздух из трещин дурманил мозг и звал сделать последний шаг над пустотой. Трещины собирались в кабалические лабиринты, попав в который выход можно было найти только на дне их. Казалось, последняя битва Армагондона прошла именно здесь.
А над всем этим кладбищенским безмолвием возвышалась громада посланца Апоколопсоса, двухчленного демона конца и разврата Ретранслятора.
Journal information